[JB - Is there not a strand of retro Stalinist thinking (?) in Cool-Ass's views of architecture (see below):
я осознал, что архитектура не просто создает формы, а может быть мощным инструментом для жизненной реорганизации — как в масштабах семьи, так и целого города. Тогда я и решил стать архитектором.And then we have Koolhaas's quite simply outrageous statement, in another interview :
There is something incredibly generous [JB - !!!!!] about Soviet architecture. (If Koolhaas is referring to the original Melnikov design of Park Kul'tury (PK) which, granted, I have not been able to locate on the internet] I fully stand to be corrected in my criticism; Melnikov was a serious architect who admired art before himself.]
Also see.
archspeech.com
10 июня 2015 года на открытии нового здания музея современного искусства «Гараж» [JB- link] в Парке Горького, в которое превратился ресторан «Времена года» (арх. И.М. Виноградский, «Моспроект-4», 1968 г.), глава голландского бюро OMA объяснил, в чем отличие консервации от реставрации, зачем сохранять модернистские здания и что будет с «Шестигранником».
Этот проект с самого начала имел для меня особое значение. Во-первых,причина, по которой я стал архитектором, — это мой визит в Москву в 1965 году, когда я познакомился с советской архитектурой.
Я приехал в Россию как журналист, и друзья отвели меня в Музей архитектуры им. А.В. Щусева. Там я увидел работы Ивана Леонидова — то, как он минимумом средств добивается максимального эффекта. И на его примере я осознал, что архитектура не просто создает формы, а может быть мощным инструментом для жизненной реорганизации — как в масштабах семьи, так и целого города. Тогда я и решил стать архитектором.
Для меня быть архитектором — значит быть сценаристом, который предлагает своим «персонажам» возможные эпизоды, роли, драматургические ходы и варианты развития событий.
Вторая причина значимости этого проекта — в том, что около 6-7 лет мы осознали, что сохранение — это очень важная часть архитектурного репертуара (а это здание является проектом сохранения бывшего ресторана «Времена года» 1968 года постройки). Она позволяет архитектору сфокусироваться на том, как приспособить пространство под разные функции. Так что тема сохранения и консервации нам очень интересна, хотя и не всегда в классическом смысле слова.
Само понятие «сохранение наследия» появилось одновременно с модернизмом. И мне кажется, этот процесс должен быть ближе к архитектуре, нежели к реставрации.
Я считаю, что величайшая ошибка всего движения за сохранение памятников — это стремление сохранить только великие и старые здания. Мы же хотим показать, что нужно сохранять не только ценное, но и повседневное. Меня вдохновляет мысль, что объектом сохранения может стать какая-нибудь архитектурная посредственность: поскольку ничего особенно впечатляющего в ней явно не будет, она станет интригующей территорией свободы и эксперимента [JB -- and yet above he states, "а может быть мощным инструментом для жизненной реорганизации — как в масштабах семьи, так и целого города," a Stalinist statement if there ever was one.
Экспериментом для нас стала и работа с этим зданием — я, кстати, был здесь в 1968-м, когда ресторан только открылся. Нет, ничего не ел — мы тогда питались исключительно батончиками «Марс».
Это чистый образец советской архитектуры с ее «щедрыми» масштабами:можно говорить что угодно про советский режим, но общественные сооружения здесь строить умели, и строили с размахом — теперь такого уже нет.
Благодаря этой щедрости мы теперь имеем возможность экспериментировать с «радикальным» сохранением, добавляя галереи, образовательные пространства, кафе и проч.
Задачей сохранения было, в том числе, приспособление под разные функции. Мы продемонстрировали уважением к тому, что уже было, и восприняли это как данность, не пытаясь ничего изобретать ни для потехи самолюбия, ни ради зрелищности.
Планировку 1968 года мы почти не поменяли — лишь немного изменили наполнение двух функциональных ядер, где раньше была кухня, а теперь находятся служебные помещения музея. В остальном все, что мы сделали, — это соорудили «оболочку» из поликарбоната и сохранили максимум от оригинала.
Фактически мы не восстанавливали здание, а консервировали его распад. Пусть то, что мы сохраняем, не совершенно — это помогает лучше видеть историю постройки. Особенно хорошо она читается на стенах, на которых много видимых изъянов и «швов». Но зато понятно, какими стены были в год постройки ресторана и как они затем менялись.
Мы сохранили и очистили фундаментальное мозаичное панно, обычный и клинкерный кирпич, глазурованную керамическую плитку — все «выставлено» здесь, на стенах. И что бы теперь не устраивал «Гараж» в этом здании и чем бы оно в итоге ни стало — никакой конфронтации не будет.
А главное — консервируя это здание, мы сохранили не только оболочку, но и советское идеологическое наполнение, метафору ресторана как фабрики и одновременно пропаганды коммунистических ценностей. Потому что нам очень понравилась идея музея как «фабрики искусства» и «фабрики пропаганды» — но уже не политического строя, а искусства и ради искусства.
К слову, я всегда восхищался достижениями Даши Жуковой и очень уважаю ее стремление подарить Москве современное искусство. Очень здорово, когда архитектура становится ответом на понятные и очевидные потребности, когда есть конкретный социальный запрос — в данном случае на современное искусство, и я рад быть частью этого. Даша, кстати, принимала в проекте самое непосредственное участие, проявив себя как блестящий архитектурный критик.
Конечно, все спрашивают меня, в чем отличие «Гаража» от недавно открывшегося фонда Prada в Милане. В случае с Prada нам нужно было связать несколько разных объектов в единое целое, а здесь мы имели дело с единым целым, в котором нужно было предусмотреть несколько ситуативно разных функций. Так что в определенном смысле это были противоположные друг другу задачи.
Кроме того, фонд Prada — это считай, что крепость, в то время как «Гараж» открыт парку и городу. Ну и, наконец, Prada — это бывшая винодельня, но никто не рассматривает этот комплекс зданий с точки зрения истории алкоголизма. Бывший советский ресторан, конечно, тоже мало рассказывает о кулинарии, но зато полон других исторических смыслов, в том числе политических.
Что касается российской специфики, то строить в России сложно — но строить сложно везде. Самым большим вызовом было легализовать строительную площадку и получить все официальные разрешения, чтобы наконец начать строительство. Ну, а дальше были вызовы поменьше — как сохранить, заменить, усилить...
Кстати, из-за юридических моментов это здание, которое сначала предполагалось сделать временным, превратилось в постоянное. Оказалось, что в нормативах понятия «временная постройка» не существует, и все согласования надо проходить по полной. Причем согласования невероятно сложные — в том числе из-за строительства на территории парка.
Предполагалось, что постоянным зданием будет находящийся по соседству павильон «Шестигранник» («Машиностроение») Ивана Жолтовского — еще один замечательный экземпляр советской архитектуры, построенный в 1923 году к Всероссийской сельскохозяйственной выставке. Этот павильон из нескольких корпусов тоже принадлежит «Гаражу», однако из-за того, что он почти на полвека старше «Времен года», с согласованиями все еще сложнее.
Но когда-нибудь, мы надеемся, «Шестигранник» все-таки станет частью музейного комплекса — как и устроенный нами импровизированный «Парк Искусств», который выступит соединительной тканью между бывшим рестораном и павильоном машиностроения.
Подробное описание проекта OMA для «Гаража» читайте на нашем сайте на этой неделе.
Изображения © Музей современного искусства «Гараж»
http://www.imdb.com/title/tt0221554/
No comments:
Post a Comment