Россия и США в глазах друг друга

МАКСИМ РУССО, polit.ru

Иван Курилла

Полит.ру

19 мая в проекте «Публичные лекции "Полит.ру"» в рамках совместного с Европейским университетом в Санкт-Петербурге цикла состоялась очередная лекция. Доктор исторических наук, профессор факультета политических наук и социологии ЕУСПб, член Совета Вольного исторического общества Иван Иванович Курилла выступил с лекцией на тему: «Российско-американские отношения в исторической ретроспективе».

В последние месяцы тема России вновь стала популярной во внутриполитических дебатах в США. Противники президента Трампа вновь и вновь обвиняют его в связях с Россией, и в американской прессе Россия был реанимирован образ России как серьезного врага Соединенных Штатов. А на обложке свежего номера журнала Time изображен Белый дом, превращающийся в Собор Василия Блаженного. В спорах политиков США Россия становится важнейшим аргументом и обвинением.

В такой ситуации особенно интересно проследить, какими видели друг друга Соединенные Штаты и Россия, начиная с XVIII века. Перед любым сообществом (народом, политической группой, государством) возникает вопрос самоидентификации. При этом идентификация складывается не только из ответов на вопросы «Кто мы?», «Каковы наши ценности?» и тому подобных, но и ответа на вопрос «Кем мы не являемся?». Обычно появляется стандартный объект ответа на такой вопрос – «конституирующий Другой», постоянное сравнение с которым помогает определить себя.

Часто конституирующим Другим выступает крупное государство для своего более маленького соседа. В частности для многих жителей стран, граничащих с Россией, важным компонентом самоидентификации будет постулирование того, что их страна – не Россия, а для канадцев в такой же роли выступают Соединенные Штаты.

США и Россия заняли позицию конституирующего другого по отношению друг к другу задолго до холодной войны или революции 1917 года – как минимум с конца XIX века. Иван Курила полагает, что это связано с тем, что, во-первых, обе страны принадлежали к одному цивилизационному типу – европейскому, и это давало возможность их сопоставлять, а, во-вторых, они представляли собой два крайних варианта развития европейской политической системы: демократическую республику и самодержавную монархию. Противоположный полюс всегда оказывается удобным объектом для сравнения. Поэтому американские публицисты и политики XIX века, рассуждая о внутренних политических делах, о проблемах государственного устройства и управления своей страны, начинают часто прибегать к сравнениям с Российской империей и риторическим оборотам вроде «Мы же тут не в России, чтобы…».

Когда разговор о своей стране ведется с помощью сопоставления с другой, неизбежно конструируется некоторый образ этой другой страны, изначально очень абстрактный и упрощенный, но постепенно обогащающийся новыми элементами. Такой образ неизбежно во многом субъективен и далек от реальности и отражает лишь часть характеристики другого государства. Зато он устойчив и сохраняется порой поразительно долго. Политики, публицисты, писатели США создали у своих соотечественников образ России, а в России постепенно создавался собственный образ Соединенных Штатов. Каждый такой образ состоит из некоторого набора компонентов. Анализу таких компонентов была посвящена основная часть лекции.

Какими представлялись в России Соединенные Штаты? Самый ранний образ США в русском сознаний – это страна индейцев. Даже слово «американец» первоначально относилось в русском языке именно к коренным американцам, а не к европейским колонистам и их потомкам. При этом индейцев русские в XVIII веке представляли сквозь призму популярных тогда идей Ж.-Ж. Руссо о «благородном дикаре», которого еще не испортила цивилизация. Благородные индейцы воспринимались как жертвы алчных колонизаторов. В XVIII веке А. Сумароков писал:

Коснулись Европейцы суши,
Куда их наглость привела,
Хотят очистить смертных души,
И поражают их тела.

А в XIX веке огромной популярностью в России пользовались романы Фенимора Купера, в которых тоже можно встретить образы благородных индейцев. Тогда они еще не переместились в сферу литературы для детей и с интересом читались взрослыми. Даже Николай I на встрече с новым американским послом спрашивал его, не выпустил ли господин Купер новой книги. В советское время все тот же образ Америки мы находим в популярных вестернах производства ГДР («След Сокола», «Сыновья Большой Медведицы», «Чингучгук Большой Змей», «Оцеола» и многие другие), где в ролях благородных индейцев прославился югославский актер Гойко Митич.

Второе впечатление, произведенное Америкой на Россию – это американская революция и война за независимость. С тех пор важной частью образа США становится представление о стране свободы и образце политического устройства. Поэтому Соединенные штаты были в течение двух веков популярны у русских сторонников социальных и политических реформ. Радищев в оде «Вольность» прославлял Америку и даже выражал желание быть там похороненным.

К тебе душа моя вспаленна,
К тебе, словутая страна,
Стремится, гнетом где согбенна
Лежала вольность попрана;
Ликуешь ты! а мы здесь страждем!..
Того ж, того ж и мы все жаждем;
Пример твой мету обнажил;
Твоей я славе непричастен –
Позволь, коль дух мой неподвластен,
Чтоб брег твой пепл хотя мой скрыл!

Декабристы изучали конституцию США и конституции отдельных штатов и использовали их в собственных конституционных проектов. Конституции Пенсильвании и Делавэра цитирует в «Путешествии из Петербурга в Москву» все тот же Радищев.

Порой российские реформаторы приписывали Америки свои мечты. Некоторые говорили о ней даже как о почти анархистской стране, где нет центрального правительства. Соединенные Штаты представали Утопией, воплощенной где-то за океаном, где осуществлялись представления автора об идеальном социальном устройстве. И неважно, было ли оно таковым в реальных США.

Третий образ Америки появился с конца 1830-х годов. Это представление о стране прогресса, технических чудес, «рассаднике промышленности», как писали тогда в русской прессе. В тот момент власти России осознали значительное техническое отставание своей страны от важного конкурента – Британии. Помощь в экстренной модернизации они нашли за океаном. В Россию было приглашено много американских инженеров. Николай I любил сравнивать себя с Петром I, и его усилия по модернизации действительно напоминали петровские времена, только роль голландцев исполняли американцы.

При создании железной дороги из Петербурга в Москву – главной гордости модернизации эпохи Николая I – русские инженеры Николай Крафт и Павел Мельников предварительно год провели в США, изучая американский опыт постройки и эксплуатации железных дорог. Из Америки также прибыл выдающийся инженер Джордж Вашингтон Уистлер. В разработке Николаевской железной дороги были использованы как его опыт, так и привезенные им чертежи. Именно участием Уистлера объясняется то, что ширина железнодорожной колеи в России и потом в СССР была выбрана равной 1524 миллиметра (европейская колея равна 1435 мм). Такая ширина колеи использовалась на железной дороге «Балтимор и Огайо», которую Уистлер ранее строил у себя на родине. В то время в США отсутствовал единый стандарт, и позднее в масштабах страны был выбран размер 1435 мм, но в России сохранилось это наследие. Уистлер провел в России семь лет, до своей смерти в 1849 году. Помимо железной дороги он участвовал и в других проектах, например, по возведению Благовещенского моста через Неву («Мост лейтенанта Шмидта»). А его сын, в будущем великий американский художник, Джеймс Эббот Уистлер получил первые уроки живописи в Петербургской академии художеств.

С тех пор каждый раз, когда в России или СССР осознавалась необходимость технической модернизации, российское государство вспоминало про Америку. Так было и во время сталинской индустриализации, когда шли великие стройки первых пятилеток. Например, главным консультантом Днепростроя был знаменитый американский строитель плотин и ГЭС Хью Купер, а автор проекта Днепрогэс Иван Александров съездил в командировку в США для изучения тамошнего опыта. Проектированием Магнитогорского металлургического комбината занималась американская проектно-строительная фирма Артура Мак-Ки. Так было и позже: при Хрущеве, Горбачеве и Ельцине.

Параллельно с этим образом Америки в XIX веке возникает и другой: США как страна расового неравенства. В это время за океаном успели побывать уже многие русские путешественники, и в их письмах и воспоминаниях неизменно присутствует изумление царившими там неравенством и расизмом.

В середине XIX века Российская империя и США оставались последними из «цивилизованных стран», где сохранялись институты личной несвободы: рабство в Америке и крепостное право в России. Публицисты обеих стран часто сравнивали их между собой по этому поводу, причем к таким сравнениям прибегали как сторонники, так и противники рабства. В России, например, профессор Харьковского университета Дмитрий Каченовский читал лекции о рабстве в Америке, пользовавшиеся огромной популярностью. Слушатели при этом понимали, что, критикуя американских рабовладельцев, Каченовский осуждает крепостное право в своей стране, так как прямо сделать это запрещала цензура.

В те же годы в США историк и дипломат Эндрю Дискон Уайт выступал с лекциями о крепостном праве в России и тоже собирал большое число слушателей. В США проблем с цензурой не было, но, как позднее признавал Уайт в воспоминаниях, если бы он начал прямо критиковать институт рабства в своей стране, то потерял бы большую часть аудитории. Идеи аболиционизма воспринимались тогда американцами как опасное радикальное течение.

Образ страны расизма и неравенства сохранялся в качестве одного из важных компонентов образа США долгие годы и после отмены рабства. Сегрегация, Ку-Клукс-Клан и суды Линча способствовали его сохранению. Он начал утрачивать актуальность лишь после успехов движения за гражданские права в 1960-х годов.

Наконец, позднее всего в России сформировался образ США как страны-партнера по разделу мира. Хотя первые мысли о такой ситуации высказал еще в 1840 году А. де Токвиль в книге «Демократия в Америке»: «В настоящее время в мире существуют два великих народа, которые, несмотря на все свои различия, движутся, как представляется, к единой цели. Это русские и англоамериканцы. Оба этих народа появились на сцене неожиданно. Долгое время их никто не замечал, а затем они сразу вышли на первое место среди народов, и мир почти одновременно узнал и об их существовании, и об их силе. Все остальные народы, по-видимому, ухе достигли пределов своего количественного роста, им остается лишь сохранять имеющееся; эти же постоянно растут. <…> У них разные истоки и разные пути, но очень возможно, что Провидение втайне уготовило каждой из них стать хозяйкой половины мира». Особую актуальность этот образ Америки получил в СССР после Второй мировой войны, когда весь обе страны действительно начали попытки разделить весь мир на две сферы влияния.

В США образ России привлекал меньше внимания. Но уже в начале XIX века Россия начала появляться как аргумент в политических спорах. В 1812 – 1815 годах США вели тяжелую войну с Англией. Война была непопулярна у значительной части политической элиты, особенно представителей северо-востока, чье благосостояние зависело от морской торговли. Но в военное время прямой протест против действий правительства был невозможен, поэтому недовольные выбрали обходной путь. В те же годы, как мы знаем, Россия в союзе с Англией воевала против Наполеона. Американские противники войны начали праздновать победы русских войск – фактически победы союзника своего врага. На торжественных банкетах в Бостоне и Джорджтауне собирались сотни человек. Все это было формой протеста против администрации президента Мэдисона, продолжавшей войну с Британией.

Подобная ситуация вылилась в жаркие дебаты в американской прессе, где весьма часто упоминалась России. Пропрезидентские авторы писали, что праздновать победы России также безнравственно, как праздновать победы над людьми желтой лихорадки или другой эпидемической болезни, что Россия варварская, ужасная страна, что «каждый русский – это казак, а любой казак – людоед». Их оппоненты говорил, что Россия прекрасная страна, оплот прогресса, возглавившая борьбу европейских держав против тирании Наполеона, что царь Александр I – самый прогрессивный монарх в Европе и что он ведет свою страну к свободе. Важно помнить, что Россия в этих диспутах была интересна участникам не сама по себе, а в качестве аргумента в споре.

В 1830 – 1850 годах произошло значительное сближение США и Российской империи (вспомним модернизацию Николая I). Когда в годы Крымской войны Россия оказалась в политической изоляции среди европейских держав, американское общественное мнение единодушно было на ее стороне. А несколько десятков врачей из США приехало в осажденный Севастополь и работало в госпиталях.

Когда в 1863 году в США шла гражданская война, Россия отправила в поход к Нью-Йорку Балтийский флот. Он не участвовал в боях, но по Соединенным штатам ходили упорные слухи, будто бы существует секретное предписание форту поддержать северян, если Франция и Великобритания вмешаются в войну на стороне юга. Еще одним важным моментом в сближении России и США стала продажа Аляски в 1867 году.

Отношения между странами стали портиться с 1870-х. Изменился и образ России в общественном мнении. Этому сильно способствовал журналист Джордж Кеннан, совершивший в 1885 – 1886 годах поездку по Российской империи и рассказавший о ней в многочисленных статьях и лекциях. Позднее он выпустил знаменитую книгу «Сибирь и ссылка». Лекции Кеннана, читавшиеся на протяжении десятилетия, посетило не менее миллиона американцев. Он прославлял русских революционеров, разоблачал преступления царских властей. Россия представала его слушателем страной, где деспотичное правительство угнетает свободолюбивый народ, борющийся за свою свободу. Страна напоминала им большую тюрьму, где лучшие люди находятся в заключении, на каторге или в ссылке. Во многом именно под влиянием Кеннана в США возникло «Американское общество друзей русской свободы», целью которого стало помощь русским в освобождении от деспотизма. Спектр представлений о России, сложившийся в 1880-е годы, сохранился и до наших дней.

У «друзей русской свободы» были и оппоненты. Одни из них утверждали, что русский народ вовсе не свободолюбив, он любит деспотизм и достоин своих властей, и что такая ситуация продолжается в русской истории со времен Ивана Грозного. Современным представителем этого течения можно назвать историка Ричарда Пайпса. Другие, которых можно назвать «русофилами», отказывались интересоваться политической ситуацией в России и сосредоточили свое внимание на русской культуре, которую высоко ценили. Именно они переводили и издавали сочинения Тургенева, Толстого, Достоевского и Чехова, организовали триумфальные выступления в США Чайковского.

В XX веке к американским образам России добавилось впечатление от русской революции. И 1905, и 1917 годы вызывали в США надежды, что Россия вот-вот превратится в Соединенные Штаты России. Но каждый раз эти ожидания сменялись жестоким разочарованием. Русская революция всегда оказывалась куда более радикальной, чем казалось допустимым в США (даже революция 1905 года). А итоги революции оказывались совсем иными по сравнению с ожиданиями американцев. Эти циклы надежды и разочарования повторялись неоднократно.

На рубеже XIX – XX веков появился еще один американский образ России – как страны-ученика или объекта помощи. Его появление было связано с внутриполитические проблемами и кризисом американской идентичности после гражданской войны, разочарования реконструкцией юга и впечатлений от огромного уровня коррупции в администрации президента Гранта. Американцы начали сомневаться в превосходстве своего политического строя, и одним из направлений переосмысления себя стал поиск того, по отношению к чему Соединенные Штаты выглядели бы прогрессивно.

Поэтому США с энтузиазмом помогали России. Массовой стала кампания помощи во время голода 1891 года, охватившего 17 губерний Черноземья и Поволжья. В США был организован комитет помощи голодающим. Были отправлены несколько корабля, доставившие в Россию тысячи тонн зерна и кукурузной муки. (Эти события отражены на картинах Айвазовского «Корабль помощи» и «Раздача продовольствия»).

Позднее, когда в 1921 году голод начался уже в Советской России, Соединенные Штаты вновь оказали помощь, хотя страх перед правительством большевиков в те годы был очень велик. Такие меры благоприятно отражались на общественном сознании американцев, помогая им воспринимать свою страну благородной и укрепляя веру в себя.

Когда в 1970-е годы США пережили новый серьезный кризис, образ России вновь был использован для повышения самооценки общества, но сделано это было иначе. В то время тяжелый удар испытали три предмета гордости американцев: лучшие, по их мнению, правительство и государственный строй, армия и экономика. Неидеальность властей вскрылась при Уотергейтском скандале и последующей отставке президента. Армия фактически потерпела поражение во Вьетнаме, который четвертью века раньше не всякий американец смог бы найти на карте. А экономика не выдержала удара со стороны стран ОПЕК, которые после шестидневной войны подняли цены на нефть в четыре раза. Все три опоры американской гордости и веры в себя рухнули. И одним из способов, который президент Картер использовал для поднятия общественной самооценки, было обращение к, пожалуй, единственному остававшемуся объекту заслуженной гордости – решительным победам движения за гражданские права в 1960-х. Поэтому требования в адрес СССР соблюдать права человека получают государственную поддержку, политика разрядки свертывается и отношениях двух стран начинается серьезное охлаждение. Безусловно, критика нарушений прав человека в СССР проводилась в США и ранее, до второй половины 1970-х. Еще в 1947 начала работать радиостанция «Голос Америки», а в 1950-е появилась радиостанция «Свобода». В 1974 году была принята поправка Джексона – Вэника, ограничивавшая торговлю с СССР. Но наибольшую поддержку это направление получило после 1975 года.

Наконец, еще одна грань образа России в США – это образ страны-союзника в важных войнах. В любой войне, которая не носила локальный характер, а действительно угрожала существованию США, Россия оказывалась ее союзником. Еще во время войны за независимость Екатерина II издала «Декларацию о вооруженном нейтралитете», в которой поддерживалась свобода торговли американских колоний, воевавших против Англии. Мы уже упоминали демонстративный акт отправки к американским берегам русского флота в 1863 году. Союзниками Россия и США становились и в Первой, и во Второй мировой войне. В XXI веке этот образ России стал особенно актуальным в 2001 году, когда президент Буш объявил войну с террором.