From; via PG on Facebook

Кто придумывал советские анекдоты?

Яна
Делюкина

В конце апреля в библиотеке имени Достоевского Михаил Мельниченко, исследователь анекдота, составитель вышедшего в 2014 года сборника «Советский анекдот», прочитал лекцию «Советские анекдоты – настоящие и фальсифицированные». Кто выдумывал анекдоты – ЦРУ, КГБ или клоуны? Как отличить настоящий анекдот от не имевшего устного хождения? На какие годы приходится расцвет жанра? Slon приводит краткую версию лекции.

В России термин «анекдот» появился в XIX веке, и к современному понятию он имеет весьма опосредованное отношение. Исторически это малый жанр мемуарной прозы, который хоть и имел некоторые фольклорные черты, но основной формой его существования были письменные или печатные сборники. Анекдоты современного типа – жанр преимущественно городского фольклора, небольшой рассказ с неожиданной смешной концовкой – пуантом. Механизмы появления современного анекдота для исследователей не вполне очевидны, ясно лишь, что несколько жанров двигались навстречу друг другу – исторический анекдот и фольклорные формы, такие как прибаутка, притча, байка, сказка. Как мне кажется, традиция еврейского анекдота повлияла на формирование советского. Это отчасти подтверждается тем, что взрыв появления новых анекдотов приходится на первые послереволюционные годы, когда была отменена черта оседлости и произошла своеобразная инфильтрация двух фольклорных традиций.

Появление анекдота современного типа многие исследователи относят ко второй половине XIX века, но все-таки он принадлежит веку двадцатому. Окончательное становление жанра произошло уже после революции. Причина этого, по моему мнению, заключается в том, что новая советская власть была ориентирована на унификацию политического быта в стране, соответственно, все источники информации кормили население одинаково структурированной информацией, все было пронизано довольно близкими политическими сюжетами, что и послужило хорошей средой для распространения анекдотов – и именно на политическую тему. В свои первые десять лет советская власть достаточно нейтрально относилась к этому жанру, продолжали издаваться сборники анекдотов, правда, политических там не было.

В конце 1920-х годов в истории анекдота происходит некоторый перелом. Причина его неизвестна, потому что нет никаких документов, свидетельствующих об изменении политики государства в отношении анекдотчиков. Но весной 1929 года в дневнике одного москвича фиксируется слух о том, что ГПУ распорядилось преследовать анекдоты, задевающие советскую власть. Если в 1920-е годы люди записывали их в дневники, то в 1930-е количество фиксаций стремительно уменьшилось. Рассказывание анекдотов подпадало под пункт 10 легендарной 58-й политической статьи, по которой было осуждено большинство репрессированных в советское время, «Пропаганда или агитация, направленная на свержение советской власти». Я думаю, что подсчитать, сколько людей пострадало именно за анекдоты, практически невозможно из-за нечеткости формулировок в судебных делах.

В начале 1930-х годов власть преимущественно интересовалась гражданами, исполнявшими политические частушки или песни антисоветского содержания. Как мне представляется, это следует трактовать в контексте коллективизации, раскулачивания, к тому же частушка и песня – это жанры, подразумевающие коллективное исполнение. Со второй половины 1930-х годов, судя по книгам памяти, государство начинает заниматься и анекдотчиками. Но это не останавливает развитие жанра.

Некоторое ослабление контроля со стороны государства происходит во время Великой Отечественной войны. Анекдоты активно использовались в агитации. Появилось несколько довольно универсальных сюжетов о тиране, фиксируемых примерно в одно время. Например:

Сталин решил узнать, как живет народ. Его загримировали, он отправился гулять, зашел в кинотеатр, сел смотреть фильм. И когда на экране появилось его изображение, все встали и начали бешено аплодировать. И только он остался сидеть. Его толкнул сосед и сказал: «Старик, здесь все думают так же, как и ты, но если не встанешь, у тебя будут проблемы».

После войны анекдот был вынужден вернуться в подполье. Он претерпел довольно серьезные изменения. Во-первых, значительно меняется география распространения сюжетов, происходит своеобразная анекдотическая экспансия на территории, которые попали в зависимость от Советского Союза в послевоенное время, и анекдоты, фиксировавшиеся до войны только в СССР, начинают фиксироваться в Польше, ГДР, Болгарии и других странах. Во-вторых, происходит серьезное ослабление гипотетического наказания за рассказанный анекдот. Теперь анекдоты проходят по статье «Клевета на советский строй», наказание по которой не должно превышать 7 лет лишения свободы. Ранее верхний предел срока обозначен не был.

В 1960–1970-е годы государство предпочитало делать вид, что анекдотов не существует. Их невозможно найти ни в одном печатном советском издании, исключались они и из указателей по фольклору. Но при этом анекдоты становятся бешено популярными, их травят на каждом шагу. Считается, что это золотые годы советского анекдота.

Как явление глубоко безнравственное, но уже не расстрельное анекдот доживает до 1990-х годов, когда судьба его коренным образом меняется. Он становится абсолютно легальным. Это, как мне кажется, плохо на него повлияло – он оказался заложником бешеного книгоиздательского бизнеса начала 1990-х, когда многочисленные кооперативные издания печатали сборники. Единственное, что их интересовало, это как напихать туда как можно больше смешных текстов, чтобы поскорее выпустить тираж и начать делать новый. По таким сборникам ошибочно судят о том, что же собой представляет советский анекдот на самом деле. Но искать нужно именно в аутентичных текстах тех времен, когда традиция была на подъеме, а анекдоты распространялись устно.

Хронология анекдота нелинейна

Есть несколько спекулятивных вопросов, связанных с советским политическим анекдотом. Первый – вопрос о хронологии сюжетов. Текст анекдота вариативен, и за время своего существования, как любой текст, передающийся из уст в уста, анекдот может кардинально изменяться. В качестве примера я приведу один из самых любимых сюжетов: на некоей международной конференции встречаются представители нескольких держав. Один из них, например британец Ллойд Джордж, достает серебряный портсигар, на котором выгравировано: «Дорогому Ллойду Джорджу от Лейбористской партии». После чего француз достает золотой портсигар с надписью «Любимому Жаку от супруги». А советский представитель, например Чичерин, показывает платиновый портсигар «Савве Морозову от благодарных рабочих». В 1940-е годы этот анекдот фиксировался про Молотова, на чьем портсигаре красовалось «Князю Радзивиллу от графа Потоцкого». В 1980-е годы – про Брежнева, чей портсигар был усыпан бриллиантами, а надпись гласила: «Николаю II от российского дворянства».

Несмотря на то, что это развитие одного и того же анекдотического сюжета, три этих текста относятся к очень разным тематическим группам. Если анекдот про Брежнева – это о страсти Леонида Ильича к дорогим цацкам, то про Молотова – о разделе Польши, о пакте Молотова – Риббентропа и о начале Второй мировой войны. Анекдот 1920-х годов совсем непонятен без комментария, но абсолютно очевиден для современников. Дело в том, что во всех ранних фиксациях этого анекдота фигурировал один и тот же персонаж – Савва Морозов, который, как известно, некоторое время поддерживал революционное движение. В какой-то момент, рассорившись с революционерами, он прекратил это делать и очень странным образом покончил с собой. Ходили слухи, что к этому причастны большевики, что и иллюстрирует анекдот с Чичериным. В связи с такой вариативностью анекдота понять, когда он возник, из самого содержания практически невозможно.

Яркий пример того, что датировать анекдот, опираясь на его содержание, не стоит, можно привести, процитировав один из первых анекдотов о смерти Сталина, он начал фиксироваться в 1953 году.

В аду варится погруженный по шею в смолу Гитлер, рядом Берия в смоле по пояс. Гитлер спрашивает: «Как ты так легко отделался?» Берия отвечает: «Я встал на голову Сталину».

Этот сюжет представляет собой переделку старой христианской притчи IV–VI веков нашей эры. Некий старец увидел душу усопшего брата в огненном озере по шею и сказал ему: «Не ради ли этой муки я молил тебя, чадо, чтобы ты позаботился о своей душе?» На что тот отвечает ему: «Благодарю Бога, отец мой, что хотя бы голова моя свободна от мучений. Молитвами твоими я стою на голове епископа».

А кто автор?

Следующим спекулятивным вопросом в научной литературе и разной периодике является авторство советских анекдотов. Есть два абсолютно противоположных, но одинаковых по популярности стереотипа. Первый – анекдоты придумывало ЦРУ, второй – специальный отдел КГБ. Люди 1930, 1940, 1950-х годов были склонны приписывать все анекдоты Карлу Радеку – журналисту, политическому деятелю, он был остер на язык и много шутил. Особенно часто приписываемый ему сюжет:

Сталин вызывает к себе Радека и спрашивает: «Как ты смеешь смеяться надо мной и сочинять про меня анекдоты, ведь я вождь мировой революции?» На что Радек ему говорит: «Простите, Иосиф Виссарионович, но этот анекдот сочинил не я».

До Радека, в 1920-е годы, все анекдоты приписывались клоунам. Один из самых фиксируемых анекдотов про реально существующий клоунский дуэт «Бим–Бом»: на сцену выходят Бим и Бом, у одного в руках портреты Ленина и Троцкого. Второй спрашивает его: «Скажи, зачем ты держишь эти портреты?» Тот отвечает: «Да вот думаю, кого из них повесить, а кого к стенке поставить». Настойчивость, с которой этот сюжет приписывается клоунам, заставила меня проверить, что сохранилось из их творчества. Основателем дуэта был известный клоун Иван Радунский. Он оставил небольшие воспоминания, где про период с 1917 по 1920 год написано ровно полторы страницы. По каким-то причинам они с напарником уехали гастролировать в Польшу, в 1925 году Радунский вернулся, после чего сосредоточился не на текстовом жанре, а на музыкальном. «Бим–Бом» были звездами первых двух десятилетий XX века с очень острыми, часто – политическими репризами и заметной музыкальной составляющей. Но после возвращения из Польши Радунский решил делать упор на музыкальные номера, потому что его новый напарник якобы был не очень ловок в разговорном жанре. Понятно, что они просто решили помалкивать.

Нет доказательств, что представление с двумя портретами существовало на самом деле, но сохранились воспоминания человека, прибывшего из Петрограда в Москву организовывать деятельность ВЧК. В 1924 году в журнале «Пролетарская революция» опубликовали его рассказ о том, что москвичи приняли комиссию в штыки. Первым фактом этой нелюбви был пьяный конфликт сотрудников ВЧК с какими-то хулиганами, в результате один из сотрудников был убит, а компанию расстреляли. Факт второй: «Наши сотрудники пошли в цирк, там клоуны “Бим–Бом” пробирали советскую власть. Сотрудники недолго думая решили их арестовать на сцене. С этим решением они двинулись к дуэту. Когда сотрудники подошли и объявили дуэт арестантами, публика сначала подумала, что это часть представления. Сами “Бим–Бом” в недоумении открыли рот, но, увидев, что дело серьезное, бросились бежать. Сотрудники открыли стрельбу, поднялась паника, и в ВЧК долго припоминали этот случай».

Анекдот в эмиграции

Чтобы понять, что представляла собой реальная анекдотическая традиция довоенного времени, я обратился к текстам, созданным в ее рамках. Самый серьезный источник, где фиксировались анекдоты, – это сборники, которые начали издаваться в эмиграции с середины 1920-х годов. Всего в русском зарубежье на территории от Риги до Буэнос-Айреса вышло 24 сборника, из них мне удалось поработать с девятнадцатью. Условно их можно разделить на три группы, совпадающие с волнами эмиграции. Эмигранты первой волны начали издавать анекдоты, в своей книге я назвал эту группу рижско-мюнхенской коллекцией. Эти сборники были очень тесно генетически связаны. Во-первых, издатели довольно активно воровали друг у друга сюжеты. Во-вторых, сборники замусорены: помимо реальных текстов, имевших устное хождение, в них переписывались репризы из советских сатирических журналов. Очень забавно, что какие-то тексты перепечатывались из сборника в сборник, поэтому у обывателя могло возникнуть ложное ощущение, что перед ним текст, имевший устное хождение.

В 1932 году вышел последний рижский сборник. Что-то издавалось левой эмиграцией, то есть анекдоты иногда встречались в троцкистских бюллетенях, но в целом до войны издание больше не выходило. Возобновляется его выпуск в связи с активной деятельностью немцев, которые начали использовать анекдоты в пропаганде. Они стали попадать в листовки, в периодику, изданную на оккупированных территориях. Немцы принялись издавать специальные сборники для интернированных рабочих и людей, живущих на оккупированных территориях. Например, одно из названий – «Как народ ненавидит Сталина и жидовский коммунизм». У меня есть сборник 1924 года, изданный на русском языке где-то в Плауэне для интернированных рабочих. Все его тексты редактировались в антисемитском духе. В старые анекдоты, где не было еврейской составляющей, нужно было ее придумать. А там, где персонаж-еврей оказывался находчивым, положительным, он заменялся на армянина или немецкого колониста.

Один из известнейших анекдотов 1920-х годов:

Умер Ленин и пытается попасть в рай, а его не пускают. Бродит он грустный у ворот рая, к нему подходит ловкий еврей и говорит: «Давай я тебя проведу». – «Давай». – «Садись в сумку». Ленин залезает в сумку. Еврей подходит к вратам, стучит, ему открывают, и он говорит: «Скажите, Карл Маркс здесь?» – «Здесь». – «Так вот, передайте ему его барахло».

В немецком сборнике такой находчивый еврей был абсолютно неприемлем, нужен был расово чистый персонаж.

Сборники второй волны тесно связаны с коллаборационистским движением, и они если и восходят к немецким агитационным сборникам, то лишь заимствуя оттуда. Или же практически все составители послевоенных сборников имели мутное прошлое, связанное с этими сюжетами.

Третья волна эмиграции породила довольно любопытные издания, часть из них распространялась и на территории Советского Союза – в самиздате. Если кажется, что составители предыдущих сборников нагло воровали друг у друга, то третья волна должна была вынуждена творить в условиях западного книгоиздания, где прямой плагиат не поощряется, поэтому сборники хоть и совпадают, но без откровенного воровства.

Некоторой вершиной работы с анекдотами стало издание в 1986 году в Израиле, в Тель-Авиве, сборника «Советский Союз в зеркале политического анекдота» Сергея Тиктина и Доры Штурман. Это самая крупная и наукообразная коллекция до сегодняшнего дня, там около 1700 анекдотов, большинство из которых вошли в мою книгу.